«Месопотамия» — слово греческое; в переводе означает «Междуречье». Чаще говорят — «Двуречье». Реки становятся цивилизующим началом. В долине между Тигром и Евфратом, в среднем их течении, еще в очень отдаленные времена возникла древняя цивилизация (IV тысячелетие до н. э.).
Благодатный южный климат, оросительно-мелиоративные системы, созданные уже в далекой древности, позволили жителям тех мест достигнуть достаточно высокого уровня материального благосостояния.
Шумерийцы (так назывались жители Двуречья) создали крупные города, построили в них монументальные общественные здания, изобрели письменность (пиктографическое письмо). Родственные связи шумеров с какими-нибудь другими народами не установлены, и их язык отличен от всех других известных нам языков мира. Тем не менее влияние шумерийской культуры на ассиро-вавилонскую, египетскую и крито-микенскую не вызывает сомнений.
На территории Двуречья существовали первоначально сравнительно небольшие государства-города, которые постоянно воевали друг с другом, пока один из местных царьков правитель г. Аккада Саргон не объединил их в XXIV в. до н. э. Позднее (в XIX в. до н. э.) Шумер был захвачен семитическими племенами-аморитами. На месте древнего шумерийского города Кадингир (что в переводе значит «Врата бога») была основана столица нового государства Вавилон (от аккадских слов «Баб-илу», что значит тоже «Врата бога»), знаменитый, так много поминаемый в церковно-христианской литературе и ставший нарицательным названием город, дважды расцветавший (18 столетие до н. э. и снова через тысячелетие — в VII в. до н. э.), поразивший воображение Александра Македонского, пожелавшего его восстановить в прежнем великолепии.
Шумерийская культура была открыта сравнительно недавно. В последней четверти XIX века французский археолог де Сарзек откопал древнейший шумерийский город Лагаш (III тыс. до н. э.). Американская экспедиция открыла древнейший шумерийский храм в Ниппуре и богатейшую храмовую библиотеку. В 80 комнатах ее оказалось до 50 тысяч глиняных табличек с текстами на шумерийском языке. Взору ученых открылась древнейшая культура.
Тысячелетняя история Двуречья полна трагических событий, войн. Несколько раз Вавилон подвергался полному разрушению и потом снова восстанавливался и достигал расцвета. Лучшая его пора — время царствования Хаммурапи
(1792—1750 гг. до н. э.) и Навуходоносора II (604—561 гг. до н. э.). В 538 году Вавилон пал под ударами войск Кира и вошел в состав Персии.
С той поры Вавилон уже никогда не мог оправиться, и в течение почти двух последних тысячелетий места древних поселений народов Двуречья, огромных городов, грандиозных построек, храмов, дворцов, крепостных стен были покрыты песком и мусором. Во второй половине XIX века начались раскопки. Откопали много важных археологичес-
ких документов месопотамских древностей, которые ныне хранятся в музеях Лондона и Парижа.
Судя по археологическим находкам и некоторым свидетельствам древних авторов, материальная культура народов Двуречья была очень высокой.
Вавилон был огромным городом. Высокая и толстая крепостная стена окружала его. Евфрат разделял город на две части. По обеим его сторонам друг против друга стояли два царских дворца. Их соединял подземный ход, прорытый под руслом реки. Также были знаменитые висячие сады легендарной царицы Семирамиды (их построил Навуходоносор II) и столь же знаменитая башня (Вавилонская башня) с основанием в длину и ширину по одной стадии (185 м), как сообщает видевший ее в V в. до н. э. греческий историк Геродот.
Так же грандиозны были постройки в других городах Месопотамии. Они не сохранились, потому что народы Двуречья строили их из сырцового кирпича (редко из обожженного).
Американская археологическая экспедиция (Кэмпбелл Томпсон) открыла в 1932 году грандиозный акведук в Ниневии, построенный при царе Синахерибе. Акведук, снабжавший город водою, представляет собой внушительный образец технического искусства древних. Вавилонская наука была очень развита. Нойгабауэр, изучивший календарь жителей Месопотамии с 622 по 328 г. до н. э., убедился, что знания их в области астрономии были более обширны, чем у греков.
Гордостью ассиро-вавилонского пластического искусства были крылатые быки или львы (шаду), стоящие у входа, покровители и хранители дворцов (лицо человека, крылья орла, ноги и хвост быка, ног обычно пять). В Британском музее Лондона хранится крылатый лев из дворца Ассурбанипала (884—860 гг. до н. э.), найденный при раскопках в Калах (современный Нимруд).
При раскопках дворца ассирийского царя Саргона найдено 26 пар крылатых быков из алебастра.
В Месопотамии не было столь последовательного, глубоко проникавшего в сознание и жизнь народа культа мертвых, как это было в Египте. Но культ монарха — неограниченного властителя был так же силен. В ассиро-вавилонских скульптурах и рельефах мы не найдем египетского изящества линий, доведенного до совершенства, как у египтян, портретного искусства, не увидим сильного, обожженного солнцем, крепкого и вместе с тем грациозного обнаженного человеческого тела. Перед нами предстают коренастые, неуклюжие, тяжеловесные фигуры в длиннополых без складок одеждах, с холодными лицами, их обрамляют обычно бороды — волосы, заплетенные в тонкие жгуты. Все лица сделаны по одному шаблону.
Только звери и домашние животные переданы с реалистической яркостью — стройные, порывистые, тонконогие кони, поджарые, легкие, как стрелы, собаки. Удачно рисуют месопотамские художники и батальные сцены, полные экспрессии и динамики.
У дворца Навуходоносора реставраторам удалось откопать часть фундамента террас «висячих садов» — некогда одного из чудес света. Террасы расположены на нескольких уровнях размерами 42X30 метров. Сами сады представляли собой 14 залов, соединенных переходами. Крепостные стены (их было три, толщиной 7,8 и 3,3 метра) тянулись на 8 километров, соеди¬нялись мостом из плиток, связанных асфальтом, был и окружной ров, на¬полняемый водой Евфрата. Гидротехнические сооружения позволяли за¬топить окрестности Вавилона при приближении врагов.
Реставраторы долго ломали голову над тем, как же была построена Вавилонская башня — семиэтажное строение, названное вавилонянами «Этеме-нанки» («Дом основания неба и земли»). Ведь без современных машин и методов возведение такой башни потребовало бы круглосуточной работы 10 тысяч человек в течение 20 лет, впрочем, и этого было бы мало. Судя по найденному подробному описанию башни, она должна была достигать высоты в 91 метр, да еще стоять на искусственной террасе. Для ее сооружения потребовалось 65 миллионов кирпичей из глазурованной обожженной глины. Не в этом ли разгадка библейского мифа? Не бог, а сами люди разрушили башню — гигантский «склад» первосортного строительного материала.
Однако камни дворца Навуходоносора, висячие сады Семирамиды — это удел избранных, это жилища царей. Представим себе жизнь простых людей той далекой эпохи, их быт, их жизнь, их чувства.
Бедные хибарки из тростника, обмазанного глиной, циновки на глиняном полу, жаркое солнце днем, ночи под звездным небом и… песни о любви, такие же страстные, что поются и в наши дни молодыми влюбленными. Прошли тысячелетия, изменились языки и наречия, но смысл песен тот же.
Вот маленькая жизненная сценка, донесенная до наших дней из далекой древности.
Юноша уговаривает девушку, та вырывается, страшится гнева матери, юноша учит девушку солгать-обмануть мать да остаться с ним под луной и звездами. Стихи, видимо, пелись, может быть, под звон бубна. Повторы подчеркивали ритм и мелодию:
«Оставь меня, Кули-Энлиль!
Я должна идти домой!
Что я матери (моей) скажу-солгу,
Нингаль, матушке моей, скажу-солгу?»
«Дозволь научить тебя, дозволь научить тебя!
О Инанна, хитрейшая! Дозволь научить тебя!»
«Подруга моя завлекла меня гулять
(может-погулять), под бубен поплясать!
Ах, как песни ее хороши,— она распевала для меня!
Ах, веселилась я от души,— до рассвета веселилась я!»
«Родимой матушке своей ты так скажи, ты так солги!
А мы с тобою в лунном сиянье будем ласкать-обнимать друг друга!
Я при (готовлю) светлое ложе, роскошное ложе, царское ложе!
Ах, настанет сладкое время, ах, придет веселье-радость!»
* * *
Зачем ты мне дал в сыновья Гильгамеша
И вложил ему в грудь беспокойное сердце?
Так тоскует и жалуется богу Шамашу царица Нинсун в знаменитом эпосе народов Месопотамии. Трудно сказать сейчас, кому принадлежит этот эпос, древнейшему ли племени шумеров, или аккадцев, или ассирийцам, или вавилонянам, населявшим последовательно долину между Тигром и Евфратом. Поэма записана на глиняных таблицах, таблицы в ряде случаев побиты, текст не везде сохранился. Но даже собранный из фрагментов, из осколков, эпос о Гильгамеше поражает нас грандиозностью своих чувств, идей, картин древнего быта. Эпос жил, переходя из поколения в поколение, в течение тысячелетий, меняя краски, но сохраняя главную сущность свою — гимн подвигу, силе, отваге. У Гильгамеша «беспокойное сердце», он чувствует в себе силу необыкновенную и рвется в бой:
Гильгамеш уста открыл, вещает Энкиду:
— Друг мой, далеко есть горы Ливана,
Кедровым те горы покрыты лесом.
Живет в том лесу свирепый Хумбаба,—
Давай его вместе убьем мы с тобою
И все, что есть злого, изгоним из мира!
Благородны помыслы Гильгамеша. Конечно, он думает и о славе («Вечное имя себе создал я»), но это скорее извечная тяга человека к бессмертию,— через славу, через память поколений.
У Гильгамеша есть друг Энкиду. Если Гильгамеш — полубог («на две трети бог, на одну — человек»), то и друг его тоже создан богами:
Умыла Аруру руки,
Отщипнула глины, бросила на землю,
Слепила Энкиду, создала героя.
Он долго жил одиноко, бродя со зверями, пока не прослышал о нем царевич и не пожелал подружиться с ним. Страшен облик дикого Энкиду:
Шерстью покрыто все его тело,
Подобно женщине, волосы носит,
Пряди волос, как хлеба густые,
Одеждой одет он, словно Сумукан (нагой царь зверей.— С.А.),
Вместе с газелями ест он травы.
Как приобщить дикаря к людям, как сделать из него человека? Прибегли к помощи прекрасной Шамхат. Познал любовь дикарь-человек. «Смирился Энкиду… стал он умный, разумением глубже», и тогда Шамхат позвала его к людям, к герою Гильгамешу:
Ты красив, Энкиду, ты богу подобен,—
Зачем со зверьем в степи ты бродишь?
Давай введут тебя в Урук огражденный
К светлому дому, жилищу Ану,
Где Гильгамеш совершенен силой
И, словно тур, кажет мощь свою людям!
И согласился Энкиду прийти в «Урук огражденный», к «светлому дому» бога неба Ану, к герою Гильгамешу, и мудрая Нинсун, мать Гильгамеша, соединила руки друзей и благословила их на подвиги. Друзья отправились в поход, убили свирепого Хумбаба, убили Быка, но боги решили, что Энкиду должен умереть, и герой умирает на руках друга. Велико горе Гильгамеша. Люди в давние времена не сдерживали своих чувств, выражали их сильно:
Энкиду, младший мой брат…
Что за сон теперь овладел тобою?
Стал ты темен и меня не слышишь!
А тот головы поднять не может.
Тронул он сердце — оно не бьется.
Закрыл он другу лицо, как невесте,
Сам, как орел, над ним кружит он, Т
очно львица, чьи львята в ловушке,
Мечется грозно взад и вперед он,
Словно пудель, раздирал власы он.
Словно скверну, срывает одежду.
Тоскует Гильгамеш, но теперь не только утрата друга терзает его. Он смущен феноменом смерти, он хочет понять, разгадать парадокс жизни и смерти. И герой отправляется на поиски единственного человека, допущенного богами к жизни вечной,— это Утнапишти. Посмотреть на него хочет Гильгамеш и «спросить его о жизни и смерти».
Авторы эпоса о Гильгамеше так представляли себе мир: огромный мировой океан, на нем плавает Земля. Там же острова блаженных (рай). Земля окружена горами. Между двумя горами — медные ворота, бог Шамаш (солнце) проходит через них, чередуя день и ночь. Где-то за ними находятся воды смерти и преисподней. Охраняют ворота люди-скорпионы. И к этим дальним краям отправляется герой. Отговаривают его: никогда человеку не было туда дороги, никто не ходил туда, а если и войдет в медные ворота, оттуда уже не выйдет. Богиня Садури увещевает его:
Гильгамеш, куда ты стремишься?
Жизни, что ищешь, не найдешь ты!
Боги, когда создавали человека,—
Смерть они определили человеку.
Жизнь в своих руках удержали.
Богиня Садури призывает Гильгамеша к сладкой, беззаботной жизни! Зачем искать, зачем терзаться неизвестным и стремиться к невозможному, пользуйся тем, что тебе дано. Боги лишили человека бессмертия, с этим надо смириться:
Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,
Днем и ночью играй и пляши ты!
Светлы да будут твои одежды.
Волосы чисты, водой омывайся,
Гляди, как дитя твою руку держит,
Своими объятьями радуй подругу —
Только в этом дело человека!
Но недаром сетовала царица Нинсун на богов, дали они ее сыну «беспокойное сердце», не хочет Гильгамеш мириться с долей человека и, презрев все преграды, отправляется в путь, к тому единственному, который, оставаясь человеком, стал бессмертным,— к Утнапишти дальнему. Долго шел он к нему — «обошел все страны», «взбирался на трудные горы», «через все моря переправлялся», «сладким сном не утолял свои очи», «мучил себя непрерывным бдением», «плоть свою наполнял тоскою». Изменился внешний облик Гильгамеша: «щеки впали, голова поникла», «лицо увяло», «жара и стужа чело опалили».
И вот наконец нашел того единственного, о котором ходили легенды, и дивится Гильгамеш, глядя на Утнапишти,— «не чуден ростом», и «сам не чуден», такой же, как и он, Гильгамеш, — с таким и «сразиться не страшно».
«Скажи, как ты, выжив, в собранье богов был принят и жизнь в нем обрел?» — спрашивает он удивительного человека. И сказал Утнапишти «сокровенное слово», и открыл Гильгамешу «тайну богов». Далее следует история всемирного потопа, вероятно, самая первая и самая древняя его версия, известная народам Европы по Библии. Картина удивительна по экспрессии, краскам:
Цепенеет небо,
Что было светлым,— во тьму обратилось.
Вся земля раскололась, как чаша.
Утнапишти, предупрежденный богами, заранее построил себе корабль, поместил в нем свою семью, скот, все ценности и спасся:
Ходит ветер шесть дней, семь ночей,
Потоком буря покрывает землю.
При наступлении дня седьмого
Буря с потопом войну прекратили…
Успокоилось море, утих ураган — потоп прекратился.
Когда все успокоилось, Утнапишти увидел вокруг своего корабля сплошное водное пространство (все человечество стало глиной). Сердятся боги на собрата своего Энлиля, зачем устроил потоп, зачем погубил всех людей, и указуют на Утнапишти. Энлиль решил: «доселе был Утнапишти человеком», отныне будет «подобен богам» — «пусть живет».
Такова история человека, которого так искал Гильгамеш. Что же стало с самим Гильгамешем? Даруют ли ему боги бессмертие? Утнапишти на прощанье открыл ему тайну магического цветка, сказав, что если уколется человек о его шипы, то будет «всегда молод». Возвращается Гильгамеш домой, мечтая о том, что принесет он этот цветок в родной Урук, накормит народ свой, цветок испытает. Но вот «змея цветочный учуяла запах… цветок утащила». Гильгамеш заплакал. По щекам его побежали слезы…
Для кого же трудились руки?
Для кого кровью истекало сердце?
Такова эта древнейшая сказка человечества с ее вечными чувствами — любовью, дружбой, самопожертвованием ради людей и с вечными мыслями о жизни и смерти.