Литература Древнего Египта

…Земля там богатообильная, много злаков рождает, и добрых
целебных и злых ядовитых; каждый в народе там врач,
превышающий знаньем глубоким прочих людей.
Гомер

Так писал древнегреческий поэт о Египте и египтянах примерно двадцать восемь веков тому назад. Слава об этой стране далеко распространялась по древнему миру, о ее богатстве, пышности и роскоши ее дворцов, величии и грандиозности ее построек.

Ее военное могущество, видимо, уже утратилось. Герой «Одиссеи» Менелай, возвращаясь из похода на Трою и пристав к берегам Египта во главе небольшого отряда, уже мог беспрепятственно грабить население. Тогда, как сообщает точнейший в своих описаниях Гомер:

Пять остальных кораблей темноносных, похищенных бурей,
Ветер могучий и волны ко брегу Египта примчали,
Там Менелай, собирая сокровищ и золота много,
Странствовал между народов иного языка…

История Египта уходит далеко вглубь, начало ее уже для Гомера было глубокой древностью. Через несколько веков после него Египет посетит великий историк Геродот, «отец истории». Он будет глазами путешественника осматривать достопримечательности страны, и местные жрецы, почтительно склонясь перед знатным иностранцем, поведают ему предания народа. Об увиденном Геродот потом расскажет в своих книгах. Рассказ его красочен. Мы как бы воочию видим Египет периода его упадка, но еще благоденствующий, с бьющей ключом жизнью и энергией его жителей. Напомним, что это было двадцать пять веков тому назад.

Могучая священная река Нил течет здесь между двумя рядами гор. Они, словно стены, защищают ее от сыпучих песков пустыни. Около реки кипит жизнь. По обоим берегам Нила тянутся плодородные равнины. На зеркальной поверхности воды плавают цветы лотоса, в прибрежном тростнике тысячи разных птиц и зверей нашли себе убежище от солнечной жары… Поля покрыты жатвой; у колодцев растут тенистые чинары; финиковые пальмы, старательно поддерживаемые, образуют прохладные рощи.

Фивы раскинулись по обе стороны реки. Непреодолимые преграды в виде дамб и плотин защищают улицы и дворцы города от наводнений. На правом, восточном берегу — местопребывание фараонов. У самой реки стоят громадные каменные храмы бога Амона; за ними, до самой подошвы гор, тянутся дворцы царей и вельмож и тенистые улицы, где дома горожан теснятся один к другому. Пестро и оживленно движение на улицах Фив…

Западный берег Нила тоже украшен храмами и памятниками. В зелени видны громадные колоннады храмов, стройно возвышаются аллеи сфинксов. Возле храмов лепятся маленькие лачужки и хижины.

На берегу — места погребения, «город мертвых», которому дано название «Мемнониума». В хижинах живут бальзамировщики; в небольших домиках находятся целые склады и лавки, где продаются каменные и деревянные
саркофаги (гробницы), полотняные пелены для обертывания мумий, украшения для них, животные для жертвоприношений богам. Там и сям движутся по направлению к могилам и от могил похоронные шествия; еще издалека
слышно, как поют священные молитвы.

Египет нельзя себе представить без Нила. Реки, особенно длинные и многоводные, сыграли огромную роль в становлении древних цивилизаций. Так было в Китае, в долинах рек Хуанхэ и Янцзы, так было в Индии, в долинах рек Ганга и Инда, так было в Египте.

Могучий, многоводный Нил поражал воображение древнего египтянина. Он протянулся на 6671 километр от экватора до Средиземного моря. Никто не знал, где его начало, и только в XIX веке открыли его истоки.

История Египта, как она известна нам, начинается примерно с IV тысячелетия до н. э. Тогда в долине Нила египтяне, жившие мелкими общинами (номами), уже вели земледелие, разводили скот, занимались охотой. Позднее номы слились в крупные государственные объединения. В 3100 г. до н. э. при фараоне Менесе произошло объединение Верхнего и Нижнего Египта, и столицей стал Мемфис (в 30 километрах от нынешнего Каира). Пятьсот лет Мемфис процветал. Ныне только лежащая на песке десятиметровая статуя фараона Рамзеса II напоминает о величии столицы Древнего царства (2686—2181 гг. до н. э.).

В Гизе находится несравненная триада пирамид — единственное полностью уцелевшее «чудо» из семи чудес света, известных античному миру. Великая пирамида Хеопса устремлена в сапфировое небо. Ее считают самым безупречным с точки зрения геометрии монументом на Земле. Сто тысяч человек трудились над возведением этой гробницы фараона. И до сих пор она остается самым большим каменным сооружением древнего мира, состоящим из двух с лишним миллионов известняковых и гранитных блоков весом 2,5 тонны каждый. Секреты ее строительства по-прежнему неведомы никому из живущих. В нескольких сотнях метров от нее припал к земле сфинкс с улыбкой, столь же загадочной сегодня, как и в те времена, когда его соорудили»,— пишет уже в наши дни один из журналистов.
Расцвет Древнего Египта падает на XVI — XV вв. до н. э. Потом ему пришлось претерпеть немало вторжений иностранных завоевателей.

В VII в. до н. э. иероглифы, которыми писали древние египтяне, стали заменять скоростным демотическим (от греч.— народный) письмом. После завоевания Египта Александром Македонским греческая письменность стала постепенно вытеснять местную. В III в. до н. э. появился коптский буквенный алфавит (24 греческие буквы и несколько знаков прежнего демотического письма).

Шли века. Старина забывалась, и в конце концов никто уже не мог разобрать древние египетские письмена.

О существовании богатой культуры Древнего Египта не могли не знать.

Колоссальные пирамиды и каменные обелиски с начертанными на них загадочными письменами красноречиво говорили
об этой культуре. Но иероглифы древних египтян молчали. Тщетно пытались их расшифровать пытливые умы. Каменные
документы хранили свою тайну. К счастью, французский офицер Бушар, роя траншею у деревни Розетта, обнаружил черный базальт с параллельным, на трех языках текстом — древнегреческом, новоегипетском (демотическом) и древнеегипетском. Это дало в руки одаренного Шампольона ключ к разгадке. В 1822 году ученый сообщил Парижской академии о способе дешифровки египетских иероглифов. Египетская письменность была открыта.

Египтяне создали свою культуру, богатую и своеобразную, оказавшую несомненное влияние на греков и римлян, а через них и на всю последующую культуру европейских народов. Она складывалась на протяжении тысячелетий.

Древние египтяне поклонялись богу Солнца — Ра. В Мемфисе главным божеством считался Птаха — достаточно абстрактный для мышления древнего человека, сочетавший в себе и первопричину мира, и его разум, и почву земную, и воду. Он уступил в конце концов свое главенствующее место в египетском пантеоне богу Ра. Подземное царство было в ведении бога Осириса. С ним связывалась поэтическая легенда: растерзанный братом Сетом, он был потом оживлен супругой, богиней Исидой и сыном Гором. Осирис олицетворял собой идею вечного обновления природы (смерть и возрождение).

Египтяне обожествляли и животных. В Мемфисе — быка Аписа. Бога Луны Тота (также и бога письменности) в облике птицы Ибис.

Какие-то социальные катаклизмы произошли в Египте в конце III тысячелетия до н. э. Прекратились постройки огромных пирамид, несколько изменилась идеологическая система, что выразилось в смене богов. На первое место выдвинулся бог Амон, культ его сосредоточился в Фивах. Позднее бог Амон слился с древним богом Солнца Ра и стал именоваться Амоном Ра (XII династия).

Религия отразила известную демократизацию египетского общества. Амон Ра стал богом бедняков и униженных — так по крайней мере гласили официальные документы той эпохи. Изменилась и роль бога Осириса. Теперь он не только бог умершего фараона, но и всех умерших свободных египтян. Он — всеобщий бог мертвых.

Древний египтянин, пожалуй, больше, чем кто-либо из его современников в других государствах, размышлял о смерти. Феномен смерти пугал его; он не хотел смириться с фактом ухода человека из жизни и создал в своей фантазии вторую жизнь — загробную. Она должна остаться такой же, как и реальная. Для того чтобы это было так, а не иначе, придумывалась целая система ритуалов и таинств. На погребальных стелах перечислялись богатства умершего, с тем чтобы там, в загробном мире, умерший все это снова мог получить в свое владение. В могилу умершего фараона или вельможи помещали деревянные или глиняные фигурки рабов, чтобы там они работали на него.

Человек, по мнению египтянина, будет жить до тех пор, пока не исчезнет его тело. Поэтому особенно важно было сохранить плоть умершего. Древние египтяне создали целую науку мумификации — консервации безжизненного тела. Прошли тысячелетия, а захороненные в саркофагах мумии сохранились великолепно. Это предопределило и некоторые черты древнеегипетского пластического искусства. Египтянин в силу своих религиозных взглядов придавал всегда большое значение портретному сходству, внимательно изучал лицо человека, изощрялся в мастерстве его изображения.

В Москве хранится коллекция фаюмских портретов египтян. Сделанные на досках способом энкаустики (окрашение воском), они дошли до нас почти в первозданной свежести.

В силу тех же религиозных убеждений египтянин стремился и к монументальному искусству, он созидал для вечности, избирая материал для своих колоссальных скульптур из самого прочного камня — гранита, диорита, базальта.

Египтяне-живописцы не научились изображать объемное восприятие мира, им неизвестна была перспектива, они рисовали близлежащие и удаленные предметы одинаковой величины, расставляя их полосами одни над другими. В скульптуре они придавали своим фараонам и жрецам застывшую позу вечной успокоенности. Это, пожалуй, не по неумению, а в силу определенных принципов. Надо полагать, что и в официальной жизни фараон — «сын бога» держал себя так же, не позволяя себе бурного выражения чувств.

Когда же это было нужно, египетский художник прекрасно выражал экспрессию. Достаточно взглянуть на рельеф из мемфисской гробницы (Новое царство) с фигурами плакальщиков, чтобы убедиться в умении египтянина передавать динамику жизни. (Рельеф находится в Московском музее изобразительных искусств им. Пушкина.)

Самое высшее достижение египетского пластического искусства — это эстетика линии. Линия здесь составляет главный эстетический элемент. Часто фигуре придаются неестественно удлиненные формы, но линия живет, дышит — тонкая, изящная, поистине одухотворенная.

Пожалуй, ни один народ не был так консервативен в своем искусстве, как древние египтяне. Традиция скрепляет у них тысячелетия. Тысячелетия почти не меняли форм искусства. Художественное мышление египтянина саисского периода почти не отличалось от мышления его предка периода Древнего царства, хотя один период от другого отстоял на две тысячи лет. Только пристальный взгляд искушенного в своем деле специалиста может отличить черты, налагаемые тысячелетиями на эволюцию египетского искусства.

Египетское искусство безымянно. Имена мастеров затерялись. Их никто не знает сейчас, вряд ли кто-нибудь знал их и тогда, когда они творили, кроме разве тех, кто заставлял их трудиться. Даже если бы мы и знали эти имена зодчих, скульпторов, живописцев, они ничего бы нам не сказали.

В традиционных формах искусства потерялась творческая оригинальность мастера. Это относится и к литературе.

Египетская цивилизация, просуществовав более трех тысячелетий, не оставила ни одного имени поэта. Иногда указано имя писца, но мы не знаем, кем он был, автором текста или переписчиком.

Понимание значительности литературного труда уже существовало, о чем свидетельствует один из папирусов, сохранившийся от Нового царства:

…Имена их произносят, читая эти книги,
Написанные, пока они жили,
И память о том, кто написал их,
Вечна…

Тем не менее древнеегипетская литература дошла до нас безымянной.

Конечно, художественная мысль народа работала. Египтяне и пели, и танцевали, и в стихах выражали свои чувства. Они способны были и на сатиру. У них мы найдем образцы «животного эпоса». В одном папирусе, хранящемся в Туринском музее, дано пародийное изображение войн Рамзеса III (воины изображены в виде кошек и крыс). Дошли до нас произведения любовной лирики и произведения повествовательного жанра, и патетические гимны богам.

Древний мастер был, конечно, энтузиастом своего дела, как, впрочем, и во все времена. Он стремился к совершенству, и, надо полагать, существовали школы мастерства, где от поколения к поколению передавались секреты этого совершенства и внушались стремления к поискам новых достижений. Вот один из заветов древности:

Искусство не знает предела.
Разве может художник достигнуть вершин мастерства?

Древний Египет не знал эпоса, не знал литературного произведения, герои которого прошли бы через всю историю народа, как это было, например, в Месопотамии с мифом о Гильгамеше и Энкиду.

Египет не оставил ничего подобного. Может быть, эпические произведения существовали, но погибли? Однако трудно себе представить, чтобы хоть раз не упомянулось общенародное эпическое произведение в каком-либо папирусном свитке или настенной надписи. Ни одного такого упоминания не осталось. Видимо, и не было у египтян произведения, подобного «Илиаде» или «Махабхарате». Единственной книгой, связавшей тысячелетнюю историю страны, была «Книга мертвых».

В середине III тысячелетия фараоны V—VI династий приказали записать на пирамидах тексты заупокойных заклинаний, которые существовали задолго до того. Это было повествование о странствиях фараона-покойника в загробном мире, и гимн в честь умершего фараона, и своеобразные скорбные песни о нем:

И летит он, летящий далеко,
Улетает от вас он, о люди,
На земле его нет, он на небе.
Он пронзил небеса, словно цапля,
Он лобзал небеса, словно сокол,
Он вскочил к небесам саранчою.

Позднее в Новом царстве сформировался текст «Книги мертвых» — своеобразной литературной обработки текстов пирамид. Она записывалась на папирусах, иллюстрировалась красочными рисунками. Назначение ее ритуальное. Иногда это нечто сходное с драмой (сцена загробного суда). До нас дошло 25 списков «Книги мертвых». Полный ее экземпляр хранится в музее г. Турина (Италия).

Обряд погребения был самым торжественным в Древнем Египте. В одном из папирусов, дошедших до нас от XVIII или даже XX в. до н. э. (хранится в Берлине), дана «программа» такого погребения сановного египтянина.

«Получишь ты «ночь» (гробницу.— С. А), и масла (для изготовления мумии.— С. А), и погребальные пелена из рук Таит (богиня ткачества.— С. А), составят для тебя погребальную свиту, изготовят золотой гроб для мумии и возглавие гроба из лазурита, и небо напишут над тобою, и опустят тебя в деревянный ящик, и быки потянут тебя, и певцы будут шагать пред тобою. Будут плясать карлики у входа в гробницу твою. Прочтут тебе список заупокойных жертв, и вот — заклания многие у входа к жертвенникам твоим. Колонны твоей гробницы высечены будут из белого камня» (рассказ Симухе).

По воззрениям древних египтян, умерший, вступавший в загробный мир, представал перед судом богов. Их было сорок два. Каждый из них заведовал каким-то одним грехом, судил виноватого, оправдывал невинного.

В торжественно-мрачной обстановке умерший обращался с патетической речью к Осирису:

«Привет тебе, великий бог, Владыка двух Истин! Я пришел, дабы узреть твою красоту! Я знаю тебя, я знаю имена двух богов, пребывающих здесь, на Великом Дворе двух Истин,— они поджидают злодеев и пьют их кровь в день, как предстанут злодеи на суд Книфера (одно из имен Осириса.— С. А). Вот, я знаю вас, Владыки справедливости! К вам прихожу со справедливостью, ради вас отринул несправедливость». И далее умерший говорит о своей нравственной чистоте, о том, какие прегрешения он не совершал.

Перед нами как бы свод нравственных принципов общества, и, надо сказать, эти принципы носили ярко гуманистический характер:

Я не чинил зла людям…
Я не поднимал руки на слабого…
Я не был причиною недуга.
Я не был причиною слез.
Я не убивал.
Я не приказывал убивать.
Я никому не причинял страданий.

Феномен смерти пугал воображение древнего египтянина. Как бы ни была жизнь полна забот, волнений, невзгод, страданий, она дарила человека и солнцем, и безоблачным небом, и ночной прохладой после знойного дня, и восторгами любви. Потому египтянин славил жизнь и ради вечной жизни создал миф о воскрешающем боге Осирисе. Но были и в древности люди, которые хотели бы укрыться от житейских бурь и страданий в обители смерти. Древний египетский поэт слагал ей иногда гимн:

Зачем они сводят на нет славу загробного мира,—
Страны справедливой, блаженной, где страху нет места,
Обители успокоенья…
Где нечего ближних бояться, ибо нету вражды в этом крае?
Наши предки покоятся там со времен мирозданья.
Из тех, что родятся на свет во множестве неисчислимом,
Не осядет в Египте никто:
В городе Вечности всем поголовно приют уготовлен.
Разве долго продлится пора гостеванья земного?
Время, как сон, промелькнет,
И «добро пожаловать!» — скажут В полях Заката пришельцу.

Кроме «Книги мертвых», которая может считаться единственным общенародным документом древних египтян, все остальное дошедшее до нас носит довольно случайный характер.

Письменные свидетельства скорее имеют исторический или философский характер, чем эстетический.

Развернем папирус, хранящийся в Государственном Эрмитаже Санкт-Петербурга под номером 1115. Иероглифы начертаны на нем не раньше XX в. до н. э. и не позднее — XVII. Текст единственный в мире. Начало не сохранилось. Более трех тысяч лет отделяет нас от того момента, когда рука писца начертала на папирусе письмена, рассказывающие историю кораблекрушения и чудесного спасения египтянина-моряка. Рассказ вполне в основе своей правдив, однако не без чудесного сказочного элемента. Египетский читатель, конечно, нисколько не сомневался в том, о чем рассказывал ему папирус. Рассказ живописен: морской шторм, ревущие волны, остров и властитель его страшный змей («чешуя его из золота, брови из лазурита, тело изогнуто кверху»). Моряк взволнованно рассказывает о своих чувствах, и здесь, в самой форме повествования, мы ощущаем далекую древность: «Я провел три дня в одиночестве, и лишь сердце мое было моим другом».

Для древнего египтянина сердце было как бы мыслящим существом, оно могло быть другом человека, в груди которого билось, и врагом, а в загробном судилище свидетелем нелицеприятным, иногда даже враждебным, потому в могилу умершего вместо сердца клали жука-скоробея.

Папирус с рассказом о кораблекрушении, конечно, чрезвычайно ценен для нас, но он лишь косвенно может характеризовать литературную жизнь Древнего Египта.

Столь же случайным выглядит «Рассказ Симухе» — египетского вельможи, бежавшего из страны в страхе перед дворцовым переворотом, рассказ о пережитых приключениях и волнениях на чужбине и счастливом возвращении на родину (папирус 3022 от XX—XVIII вв. до н. э.). Рассказ взволнован.

«Жажда напала на меня, овладела мною жажда, задыхался я, горло мое пылало, и я подумал: «Это вкус смерти».

Нас не может не интересовать самосознание человека; жившего четыре тысячелетия до нас, мир его нравственных представлений. «Рассказ Симухе» свидетельствует, что этот человек был гуманен, что его понятия добра и зла не столь уж отличались от наших. «Я поил жаждущего и направлял на путь заблуждавшегося. Я спасал ограбленного»,— сообщает о себе Симухе. Но этот человек был и свиреп в бою и находил жестокую радость в гибели врага:

— И я застрелил его — стрела моя застряла в шее его,— Закричал он и упал ниц.— Я прикончил его топором и издал клич победы на спине его. Все азиаты зарычали от радости. А я вознес хвалу Моиту (богу-воителю.— С. А.).

В наши дни особой известностью пользуется фараон Эхнатон (Аменхотеп IV), правивший в 1367—1350 гг. до н. э. Это был фараон-мятежник, восставший против утвердившихся канонов религии и пытавшийся ввести новый культ — культ бога Солнца. Женой этого фараона-мятежника была столь же знаменитая в наши дни Нефертити, скульптурный портрет которой воспринимается нами как образец женской красоты. Реформа Эхнатона не прижилась. После смерти фараона жрецы вернули народ к старой вере, резиденция его была разрушена и имя проклято и предано забвению. В гробнице одного из приближенных Эхнатона нашли текст гимна новому богу. Это поистине шедевр одической поэзии или ритмической прозы:

«Ты сияешь прекрасно на склоне неба, диск живой, начало жизни! Ты взошел на восточном склоне неба и всю землю наполнил своей красотою. Ты прекрасен, велик, светозарен! Ты высоко над землею! Лучи твои объемлют все страны, до пределов того, что создано тобою».

Сейчас трудно отличить египетскую прозу от поэзии, мы научились понимать смысл древних иероглифов, но мы не знаем, как они звучали, а в поэзии — главное музыка слова.

От тринадцатого столетия до нашей эры дошла любопытная новелла — «О двух братьях», записанная на древнем папирусе. Рисуется реалистическая картина из деревенской жизни: крестьянский двор, крестьянский труд, два брата, старший женат, младший — сильный красивый парень — холост. Однажды во время пахоты он пришел с поля за зерном для посева. Сноха стала домогаться его любви. «Тогда юноша стал подобен южной пантере в гневе: «Как же это? Ведь ты мне на место матери, а твой муж на место отца, ведь он старший брат, он вырастил меня!» Сноха, боясь разоблачения, клевещет на деверя. Старший брат бросается к Бату (младшему), чтобы убить его. И далее следуют уже сказочные события, добавленные, надо полагать, позднее к бесхитростной реалистической истории. Сюжет из крестьянского быта обошел весь мир (Федра и Ипполит в Греции, Иосиф Прекрасный и жена фараона в Палестине).

Древний человек жил в мире природы, непосредственно общаясь с животными, растительностью, и наделял этот мир своими собственными чувствами и мыслями — словом, очеловечивал природу. Памятники древней культуры красноречиво говорят нам об этом. У входа в грандиозную пирамиду Хеопса стоит огромный каменный сфинкс — животное с лицом человека. В Луксоре к храму ведет целая аллея сфинксов. Древний египтянин верил, что человек может превратиться в животное и наоборот.

«Вот я превращусь в большого быка, масть его прекрасна, замыслы же неведомы»,— читаем мы в повести «О двух братьях». Или: «Ликовали по всей стране, приносили жертвы чудесным деревьям». (Деревья — как боги.) В древних погребениях найдены мумифицированные животные. Герой повести Бата превращается то в быка, то в кедр. Словом, человек и огромное царство природы жили в сознании древнего египтянина нерасторжимо.

Лирическая поэзия древних египтян, как и везде, прекрасна и, конечно, окрашена красками любви. Это творчество молодых, их чувства, мечты, страсти. В ней запечатлены радостные или печальные мгновения. Вот девушка проходит мимо милого ее сердцу юноши, он еще не сказал ей ни слова любви, и она не открылась ему, но взгляд его выразителен:

Невольно прохожих сердца проникались любовью
К прекрасному мальчику, полному высших достоинств,
К несравненному юноше,
Чье благородство отменно.
Когда проходила я мимо,
Он бегло взглянул на меня.
Взгляд уловив,
Я ликовала душой.

А вот жалоба юноши, он семь дней не видел своей возлюбленной и болен — болен болезнью любви:

Семь дней не видал я любимой.
Болезнь одолела меня.
Наполнилось тяжестью тело.
Я словно в беспамятство впал.

Конечно, славится красота. Язык любви красноречив и пылок, сравнения полны восторга. Красавица-египтянка предстает перед нами во всем блеске своей юной прелести.

«Волосы ее чернее мрака ночи», «Зубы выровнены лучше, чем зерна», «Они прямее и тверже зарубок кремневого ножа»…

Нил издавна был кормильцем Египта. По обе стороны его расстилались огромные песчаные пространства — пустыни, и только прибрежные долины были покрыты зеленью трав и пальм. Весенние разливы рек приносили плодородный ил, а когда сходила паводковая вода, буйно разрастались житницы, давая обильный урожай.

Египтянин не мог не любить Нил, не славить его:

Нет таких житниц, чтоб вместили твои дары,
Никому не надо повелевать твоим сердцем.
Тебе радуются юноши и дети твои.
Тебе воздают почести, как царю.
Законы при тебе неколебимы.
Ты выходишь у Верхнего и Нижнего Египта.
Каждый пьет очами воду твою.
Всем сердцем стремишься ты умножить прекрасное.

Сказания о богах овеяны поэзией. Особенно прекрасен миф об Осирисе, его супруге Исиде и их сыне Горе.

Осирис был мудр, справедлив и добр, но его брат Сет, злой и коварный бог, из зависти к прекрасному и удачливому юноше убил его и, изрубив тело на куски, разбросал по всему Египту. Супруга Осириса Исида собрала
куски и, произнося заклинания, оживила его. Осирис спустился в загробный мир и там стал царем.

Осирис считался покровителем мертвых, кроме того, он был богом зерна, живительной влаги и самой жизни. Его супруга Исида тоже представлялась воображению древнего египтянина как богиня прекрасная и добрая, она дарила людям счастье, земле — плодородие, женщинам — материнство.

В лирической поэзии Древнего Египта было немало песнопений о прекрасном юноше Осирисе и столь же прекрасной и юной Исиде. Приводим в переводе Анны Ахматовой плач Исиды по Осирису:

Небо смешалось с землей. Тень легла на землю.
Сердце мое горит от злой разлуки.
Сердце мое горит, потому что стеною отгородился ты от меня,
Хотя не было зла во мне.
Оба наши города разрушены, перепутались дороги.
Я ищу тебя, потому что жажду видеть тебя.
Я в городе, в котором нет защитной стены.
Я тоскую по твоей любви ко мне.
Приходи! Не оставайся там один! Не будь далек от меня!

Боги живут, страдают и радуются, как люди, и сказания о них — плод художественного творчества народа.

Древние египтяне, как, впрочем, и все люди, создавая своих богов, придавали им идеальные черты, воплощая в них свои мечты о высшем совершенстве физической и нравственной красоты. То же относится и к поэтическим текстам, прославляющим земных владык.

Не всегда в них нужно видеть только лесть, подобострастие и рабское самоуничижение. Придавая своим царственным
героям идеальные черты, поэты выражали нравственные идеалы народа. В «Поэме Пентары» (имя переписчика) дошедшей до нас, содержится рассказ о фараоне Рамзесе II (1317—1251) — он храбр и угоден богу Амону, он сражается с врагами Египта и побеждает. Он истинный герой, спаситель народа, спаситель страны. (Имеются в виду войны египтян с хеттами, происходившие в те дни.)

Рамзес II строил множество храмов, и в них в настенных текстах тоже содержались описания его побед и его благодеяний.

Несметно богатство культуры Древнего Египта. Многое еще погребено в его песках или на дне моря. Газета «Правда»
сообщала: «Средиземное море, свидетель величайших исторических событий, хранит в своих глубинах ответы на множество загадок истории. На этот раз оно подарило ученым золотую печать — символ верховной власти легендарной царицы Нефертити. Изображения на печати — вещественное доказательство того, что Нефертити правила страной вместе со своим супругом фараоном Эхнатоном — владыкой Верхнего и Нижнего Египта в конце XV века до н. э. Находка сделана на древнем корабле, затонувшем недалеко от современного турецкого приморского города Каш.

Печать представляет не только большую научную ценность. Она — настоящее произведение искусства, свидетельствующее о высочайшем мастерстве ювелиров Древнего Египта» (1987, 14 апреля).

История искусства © 2016 Frontier Theme