Как и в предшествующее время, монументальное строительство Москвы имеет государственный характер. Оно направляется московским правительством, сосредоточившим внимание прежде всего на Московском Кремле. Каменная крепость 1367 года обветшала и не отвечала новым требованиям военно-инженерного дела. Политический престиж Москвы также требовал создания новых, вполне современных укреплений и одновременно торжественного обрамления городского центра и резиденции «великого государя» Ивана III. В конце XV века Кремль возведен заново.
К этой грандиозной работе были привлечены итальянские мастера; среди них ведущую роль играл миланский инженер Пьетро Антонио Солари.
В проведенном с огромным размахом строительстве Кремля (1485—1495) использовались достижения как русского, так и итальянского военно-инженерного искусства. Кирпичные стены общим протяжением более двух километров, с восемнадцатью башнями оказались не только грозной твердыней, но и замечательным архитектурным произведением. Повторяя в основном контуры укреплений XIV века, новый Кремль хорошо согласовывался с рельефом. Южная стена шла теперь не по кромке кремлевского холма, а у его подножия, открывая вид на центральный ансамбль храмов. Вместо широких прямоугольных зубцов, применявшихся в более ранних русских крепостях, стены Московского Кремля венчались узкими двурогими зубцами.
Внутрь крепости стена открывалась вереницей высоких арок, несших боевой ход, что позволяло при значительной толщине стен разместить в них бойницы нижнего яруса и в то же время придавало ритмичное членение протяженным кирпичным поверхностям. Московский Кремль поражал современников своей красотой и величием; он оказал большое влияние на развитие русского военного строительства, послужив образцом (главным образом в отношении архитектурных форм) для многих русских крепостей XVI века. В 30-х годах XVI века оборонительные работы в Москве были продолжены сооружением укреплений Китай-города (мастер Петрок Малый).
Как крепость Ивана III почти полностью повторяла план крепости Дмитрия Донского, так и новые храмы возводились на местах старых храмов Ивана Калиты. Москва как бы подчеркивала этим свои древние связи. Старые храмы были ветхи и тесны; они не отвечали возросшему политическому значению русской столицы, их сменили новыми.
Первым был построен Успенский собор (1475—1479, ил. 68). Его строителю — крупному итальянскому зодчему Аристотелю Фиораванти было предложено следовать образцу владимирского Успенского собора XII века. Московские государи считали себя прямыми наследниками владимирских князей, и связь с традициями архитектуры Владимира была совершенно определенным идеологическим заданием. Фиораванти точно исполнил это задание. Талантливый мастер за короткое время успел понять красоту и логику древнерусской архитектуры и, введя в свою постройку наиболее существенные древнерусские формы, творчески соединил их со своим, ренессансным пониманием архитектурного пространства. Поэтому созданный им храм сочетал традиционные русские черты с новыми. Фиораванти повторил в своем соборе только внешние черты «образца»: пятиглавие, колончатый пояс, перспективные порталы, позакомарное покрытие. В целом же он придал зданию принципиально новый облик. Его план, как и фасады, получил равномерное членение, так что центральное подкупольное пространство не было подчеркнуто. А так как ширина членений фасадов определяет размер и высоту закомар, образовалась строгая ритмическая система фасадов с закомарами, имеющими одинаковую высоту. Апсиды — характерная часть храма — замаскированы выступами стен, формы строго геометричны. С запада к собору примыкало открытое крыльцо 8 виде балдахина с арками на висягах (резные камни, подвешенные на скрытом в кладке железном стержне). Особенно существенно изменено внутреннее пространство: здесь нет хоров, круглые колонны несут тонкие кирпичные своды перекрытия. Храм походил на просторный, обильно освещенный зал светского характера. Не случайно летописец отметил, что собор построен «палатным образом». Собор удивил современников и выдающимися художественными качествами — «величеством, высотою, светлостью, звонкостью и пространством».
Сочетавший лучшие черты древнерусской традиции с достижениями итальянского зодчества, Успенский собор оказал огромное влияние на развитие русской архитектуры.
Несколько позже на той же центральной площади Кремля итальянцем Алевизом Новым был построен Архангельский собор (1505—1509, ил. 69). Как зодчий Алевиз значительно уступал Фиораванти; у себя на родине он был известен скорее как скульптор (его настоящее имя — Альвизе да Монтаньяна). Поэтому Архангельский собор вносит мало нового в отношении композиции здания и организации пространства. Собор возводили как усыпальницу московских государей, но в его облике нет ничего мрачного; храм обработан наподобие двухэтажного палаццо в духе архитектуры Ренессанса. Закомары, отделенные сложным антаблементом, заполнены пышными резными раковинами; пилястры, расчлененные на два яруса, как и стены, обработаны филенками и завершены классическими капителями. Первый ярус, оформленный аркадами, имел украшенные богатой орнаментальной резьбой и расписанные краской и позолотой порталы. Появление в Московском Кремле здания, столь широко и откровенно оформленного в духе архитектуры Ренессанса, знаменовало усиление светских тенденций в русской культуре.
В отличие от главных построек Кремля Благовещенский собор (1484—1489, ил. 70) и церковь Ризположения (1484—1486, ил. 71), построенные русскими мастерами, гораздо более связаны со старыми русскими традициями. Это храмы, поднятые на высокий цокольный этаж — подклет и окруженные открытой галереей. Аркатурно-колончатый пояс на их фасадах и апсидах — дань владимирской традиции. Благовещенский собор, сменивший старую постройку конца XIV века, был первоначально трехглавым и сохранял хоры, связанные с дворцом, представлявшим собой сложный комплекс деревянных и новых каменных палат, поставленных на подклетах и соединенных открытыми переходами и террасами. От дворца сохранился корпус Грановитой палеты (1487—1491; зодчие Марко Фрязин и Пьетро Антонио Солари, ил. 72). Это большой зал, площадью около 500 квадратных метров при высоте более девяти метров, перекрытый четырьмя крестовыми сводами, сходящимися в центре зала на одном столбе; торжественная открытая лестница вела в палату со стороны Соборной площади.
Завершал ансамбль высокий «столп» храма-колокольни Ивана Великого (1505—1508, Бон Фрязин). В первоначальном виде здание было ниже существующего ныне (его верх надстроен в 1600). Оно представляло исключительную по красоте пропорций башню из стройных восьмериков с аркадами для колоколов наверху каждой призмы. Строгая обработка плоскими лопатками на углах и легкими карнизами подчеркивала изящество и торжественное величие храма-башни.
Кремль и его здания стали образцом, которому стремились подражать. Строители величавых крепостей Новгорода (1490—1500), Нижнего Новгорода (1500—1511), Тулы (1514—1521), Коломны (1525—1531) во многом использовали инженерный и архитектурный опыт Москвы. Как и Московский Кремль, эти крепости не только крупные военно-инженерные сооружения, но и прекрасные произведения русского градостроительного искусства.
Выдающимися художественными памятниками были ансамбли ряда монастырей, сложившиеся в первой половине XVI века и совершенствовавшиеся в последующее время. Их изучение показывает тонкое понимание русскими зодчими связи архитектуры с ландшафтом, умение искусно построить план ограды и расположить здания так, чтобы они образовали гармоничное единство и открывались входившему в ворота монастыря с наиболее выгодной в художественном отношении стороны. Крупнейшими памятниками такого рода являются монастыри Кирилло-Белозерский, Троице-Сергиев в Загорске, Борисоглебский под Ростовом Великим. Автор последнего — ростовский зодчий Григорий Борисов — создал здесь оригинальную планировку: центром ансамбля является не храм, а открытая прямоугольная площадь, по краям которой расположены собор, трапезная и другие здания.
Важным новым явлением в развитии русского зодчества начала XVI века был значительный рост каменного гражданского строительства. В это время в крупнейших монастырях все чаще сооружают монументальные трапезные палаты — постройки полусветского характера. Обычно это двухэтажные здания, крытые высокой деревянной кровлей. Верхний этаж занимали просторный зал трапезной с одним центральным столбом и сводчатым перекрытием и небольшая церковь. Нижний этаж служил хозяйственным целям. Внешний облик трапезных отличался строгой простотой. Лучшими памятниками этого типа являются трапезные монастырей Андроникова в Москве (1504—1506) и Пафнутьево-Боровского (1511).
Продолжается в конце XV века и дальнейшая разработка композиции храмов в духе традиций первой половины этого века. Покрытия, образуемые тремя ярусами закомар, становятся еще более пышными и торжественными, чем в соборе Андроникова монастыря.
Храмы часто подняты на высокий подклет, занимающий большую площадь, чем сам храм, и поэтому создающий с трех сторон здания галерею, на которую ведут лестницы. Хорошими примерами могут служить соборы северных Кирилло-Белозерского и Ферапонтова монастырей. Стройный и нарядный собор Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря (1490) поднят на подклете, образующем широкое гульбище; верх здания украшают спокойные ярусы килевидных закомар. Более массивный и величественный Успенский собор Кирилло-Белозерского монастыря (1497, зодчий Прохор Ростовский) не имеет подклета.
В это же время — на рубеже XV и XVI веков появляется в Москве, а затем получает широкое распространение и за ее пределами тип «посадского» храма — бесстолпной кубической одноглавой церковки с трехлопастным завершением фасадов. Эти маленькие здания перекрывались крестчатым сводом, то есть сомкнутым сводом, перерезанным двумя взаимно-перпендикулярными узкими цилиндрическими сводиками. На месте их пересечения ставили небольшую световую главку.
Таковы московские церкви Трифона в Напрудном, Николы в Мясниках (не сохранилась) и многие другие. Простота внешнего вида, интимность и камерность пространства резко отличают эти церкви от величественных и парадных, полных официальной представительности храмов Московского Кремля и крупных монастырей.