Русской архитектуре начала XVIII века в значительной мере были присущи простота и деловитость. Это особенно заметно в сравнении с зодчеством конца XVII и середины XVIII века. Здания петровского времени имеют обычно сравнительно простые, четкие объемные решения. Фасады членятся пилястрами или лопатками, не дающими резких контрастных теней. Декоративная скульптура тесно связывается с назначением зданий, рассказывая о нем на языке подчас довольно сложных аллегорий. На триумфальных воротах и других постройках подобного типа эти аллегорические композиции иногда сопровождались текстовыми пояснениями.
В первые годы XVIII века в Москве наряду с сооружениями, в которых наметились лишь отдельные новые черты, появляются и другие, знаменующие значительно более резкий поворот к новым приемам. В северной части Кремля с 1702 года начинается возведение Д. Ивановым, Xр. Конрадом, М. Чоглоковым здания Арсенала — одной из крупнейших построек начала столетия. Существенны особенности плана. Его трапециевидные очертания соответствуют абрису участка, ограниченного стенами Кремля и проездами от Троицких и Никольских ворот. Однако в том, что форма плана геометрически правильна и симметрична, ощутим явный отказ от старых представлений о компоновке обширного сооружения. Арсенал величествен и торжествен. На громадных массивах стен выделяются лишь сравнительно широко расставленные, соединенные попарно окна, глубокие амбразуры которых еще более подчеркивают суровость, лаконичность и монументальность облика здания. Хотя Арсенал частично и переделывался впоследствии, в общем он сохранил характер постройки начала XVIII века.
Лефортовский (Петровский) дворец (1697—1699, Д. В. Аксамитов) знаменовал начало формирования нового типа пригородного сооружения. В отличие от дворца в Коломенском объемы здания группировались в единый симметричный комплекс, вытянутый вдоль берега. В 1707—1708 годах, когда владельцем стал Меншиков, Дж.-М. Фонтана пристроил корпуса с аркадами и пилястрами, обрамляющие большой, прямоугольный двор. Это сооружение явилось непосредственным предшественником больших пригородных резиденций под Петербургом.
Среди городской жилой архитектуры Москвы начала века выделялся дом М. П. Гагарина на Тверской улице (1707—1708, в натуре не сохранился; известен по зарисовкам и обмерным чертежам конца XVIII — первой половины XIX века). Здание располагалось непосредственно вдоль улицы. Три выступа симметричного главного фасада объединялись своеобразным мотивом балконов на аркадах, оформлявших входы в здание. Средний ризалит отмечала арка ворот, а боковые — пилястры охватывающего два этажа так называемого большого ордера. Фасад был богато декорирован орнаментальной скульптурой. По сторонам дома находились украшенные затейливыми фигурными завершениями ворота, которые вели во внутренний двор и сад. Это здание было впоследствии высоко оценено В. И. Баженовым.
Видное место в застройке Москвы начала XVIII века занимали производственные сооружения, которым нередко придавался в это время достаточно парадный внешний облик. Таковы были, например, здания Суконного двора у Каменного моста (1705) и парусной фабрики в селе Преображенском (1696).
Среди мастеров, работавших в Москве, наиболее крупным был И. П. Зарудный (о нем см. главу первую).
С его именем издавна связывается руководство строительством одного из лучших памятников русской архитектуры начала XVIII века — церкви архангела Гавриила, «что у Чистого пруда» в Москве, так называемой Меншиковой башни, построенной в 1701—1707 годах (ил. 131). Ее прямоугольный в плане нижний этаж слагается из центрального помещения, трапезной и алтарной части. В центральной части второй ярус образует хоры. Два верхних восьмерика, отделенных перекрытием от нижнего помещения, служили колокольней, причем их ныне заложенные проемы были некогда открыты. Первоначально здание завершалось высоким деревянным шпилем. В 1723 году он сгорел при пожаре, возникшем от удара молнии. Во второй половине XVIII века его заменили существующим до сих пор куполом со своеобразной, завивающейся спиралью главой, что сильно изменило первоначальный облик. Восходящая в принципе к аналогичным чертам высотных сооружений конца XVII века, вертикальная устремленность Меншиковой башни и особенно мотив шпиля будут в дальнейшем развиты в зданиях Петербурга уже в формах, характерных для архитектуры нового времени (Петропавловский собор, Адмиралтейство и другие).
Чрезвычайно широко в Меншиковой башне использована белокаменная резьба. Растительные мотивы переплетаются с чисто орнаментальными, целые панно и отдельные вставки органически включены в композицию фасадов. Живая и непосредственная передача наблюденных в природе форм сочетается с умелой стилизацией, обусловленной материалом и самой ролью этого элемента архитектурной декорации. В интерьере растительные и орнаментальные мотивы сочетаются с изображениями человеческих, преимущественно детских фигур. Они привлекают жизнерадостностью, свободой трактовки, откровенным торжеством светского начала.
Строительство Петербурга (основан в 1703), задуманного первоначально как порт и крепость, а вскоре превратившегося в столицу, происходило в условиях продолжавшейся Северной войны, на трудных для сооружения большого города низких, болотистых берегах реки. Необходимость обороны и задача создания флота обусловили появление двух основных опорных точек, ставших одновременно основными узлами планировочной композиции города: Петропавловской крепости и Адмиралтейства — судостроительной верфи, окруженной укреплениями.
Центр города был задуман Петром I первоначально на Петербургской (Петроградской) стороне, непосредственно под прикрытием крепости, а затем перемещен на восточную часть Васильевского острова. К этому времени относится закладка Двенадцати коллегий и Гостиного двора. Расположение центра на Васильевском острове предусматривал и проект Ж.-Б. Леблона. В конце концов в 30-х годах центральной частью Петербурга стал район, лежащий между Невой и Мойкой на так называемом Адмиралтейском острове.
Потребность в новой архитектуре, не известных ранее типах зданий, необходимость всемерного ускорения и технического усовершенствования строительства обусловили в начале XVIII века широкое привлечение иностранных специалистов, у которых можно было бы перенять самый современный опыт. Наряду с этим были приняты меры для скорейшего создания новых отечественных кадров.
Иностранные мастера, приезжавшие в Россию в начале XVIII века, очень разнородны по своему составу, квалификации и национальности. Это и очень крупные, признанные мастера, приглашенные по специальным договорам — А. Шлютер, Ж.-Б. Леблон, и даровитые архитекторы — Н. Микетти и Г. Кьявери, и неизвестные вне пределов России, бесспорно талантливые зодчие и опытные строители, такие, как Д. Трезини. Но встречались и совершенно случайные, подчас едва грамотные авантюристы, пытавшиеся искать легкой наживы. Самые серьезные и одаренные из иностранных архитекторов, тщательно ознакомившиеся с условиями работы и конкретными заданиями, создали действительно значительные сооружения. Однако и деятельность остальных не прошла бесследно для русской культуры.
Недолгим, но плодотворным было пребывание в России видного французского архитектора и инженера Жана-Батиста Леблона (1679—1719, в Петербурге с 1716), приехавшего вскоре после смерти Шлютера. Леблоном был разработан известный проект планировки Петербурга (1716). Исходя из предложений «идеального города», выдвинутых теоретиками итальянского Возрождения, Леблон задумал композицию в виде громадного эллипса, внутри которого располагались площади и системы взаимно перпендикулярных улиц. Внешнюю оболочку образовывали ряды сложных укреплений. Некоторая абстрактность замысла и изоляция от материка городского центра на Васильевском острове не позволили осуществить этот проект, хотя дух регулярности сохранился в петербургской архитектуре.
Среди других замыслов Леблона значительный интерес представляет неосуществленный проект большого дворца с парком в Стрельне (1717). По проекту зодчего было начато, видимо, в 1716 году и строительство дворца генерал-адмирала Ф. М. Апраксина (окончено в 1721/3) на Дворцовой набережной Невы, там, где ныне стоит Зимний Дворец.
Незадолго до смерти Леблона был приглашен в Россию итальянский архитектор Николо Микетти (?—1759; в Петербурге работал с 1718 по 1723).
Его многочисленные рисунки и чертежи показывают, что он, несомненно, был одаренным художником. Деятельность Микетти развертывалась по преимуществу в парках Петергофа. Им же составлен новый проект дворца в Стрельне, впоследствии в основном выполненный в натуре (совместно с Т. Н. Усовым в 1719—1726), а также предварительный проект дворца в Екатеринентале (Кадриорге) под Ревелем (Таллин), доработкой и осуществлением которого в 1718—1725 годах руководил М. Г. Земцов. Остальные проекты Микетти — большой маяк, семинария и т. д.— остались неосуществленными.
Среди всех иностранных зодчих наиболее крупная роль в развитии русской архитектуры начала XVIII века принадлежала, несомненно, Доменико Трезини (около 1670—1734).
Он был уроженцем города Астано (Итальянская Швейцария). Есть сведения, что в Россию Трезини приехал из Дании. В Петербурге он появился в 1703 году и прожил там до самой смерти, упорно и много работая. В Канцелярии городовых дел (переименованной в 1723 в Канцелярию от строений) зодчий ведал архитектурными вопросами, участвуя в решении градостроительных проблем и типовом проектировании.
Самая знаменитая постройка Трезини — Петропавловский собор (1712—1733, ил. 135). Он состоит из базиликальной по композиции церкви и венчающей ее западную часть громадной колокольни со шпилем. Возведение началось именно с колокольни. Это давало городу заметный издали высотный ориентир и башню, с которой можно было обозревать окрестности. Собор и особенно колокольня сильно пострадали от пожара 1756 года, вызванного ударом молнии в шпиль. В 60-х годах здание было восстановлено близко к первоначальному виду.
Продолговатый в плане храм разделен внутри рядами столбов на три вытянутые в длину части, представляя собой разновидность базилики. Использование подобной композиции, господство колокольни, заметное подчинение церковного сооружения светским задачам, связь с градостроительством, наконец, сдержанность и простота внешнего облика делают эту постройку очень характерным и ценным памятником начала XVIII века.
Трезини принадлежат и Петровские ворота (1717—1718, ил. 132) Петропавловской крепости. Они дают представление об особом виде построек того времени, обычно выполнявшихся из нестойких материалов и потому скоро исчезнувших,— о триумфальных сооружениях, связанных с победами России в Северной войне. Петровские ворота также вначале были деревянными. При возведении каменных на них был перенесен с первых ворот деревянный резной рельеф, выполненный К. Оснером-отцом.
Одной из крупных работ Доменико Трезини было здание Двенадцати коллегий (1722, закончено к 1742 при участии 3емцова и Дж. Трезини), где воплощена новая тема большого административного учреждения. Каждая из двенадцати частей единого здания подчеркнута ризалитом и первоначально имела самостоятельную кровлю. Все эти звенья связаны между собой по первому этажу галереями; одна из них сохранилась и поныне. Ныне отделка фасадов проста: нижний этаж рустован, а два верхних объединены общими лопатками и пилястрами.
Двенадцать коллегий должны были войти в целую группу сооружений, которые проектировались на стрелке Васильевского острова. В их числе был Гостиный (ранее Мытный) двор (1723—1735, Д. Трезини), почти полностью срытый в конце XIX — начале XX века. В плане это неправильной формы многогранник, вписанный в границы участка, на котором он возводился, с большим внутренним двором для склада товаров и магазинными помещениями, объединенными открытыми наружу галереями. Здесь воплощена не встречавшаяся прежде архитектурная тема, подготовившая столь широко применявшийся впоследствии тип гостиного двора.
Из числа новых по характеру сооружений этого времени выделяется Кунсткамера — первый русский музей (1718—1734, ил. 133), возведенный на берегу Невы. Кунсткамеру строили, сменяя друг друга, Г. И. Маттарнови, Н. Ф. Гербель, Г. Кьявери, М. Г. Земцов. Ее центральная часть завершается башней, предназначавшейся для астрономических наблюдений. В крыльях здания во втором и третьем этажах расположены большие двусветные залы с хорами, где размещались естественно¬исторические коллекции и библиотека.
Среди ранних жилых построек Петербурга, неплохо сохранившихся поныне, особенно известен дом Петра I в его летней усадьбе на берегах Невы и Фонтанки — Летний дворец (1710—1714, Д. Трезини, А. Шлютер и другие, ил. 134). В здание можно было попадать непосредственно с воды, для чего перед главным входом был сделан небольшой бассейн, сообщавшийся с Фонтанкой. Примыкающий к дому сад с фонтанами и скульптурами представляет собой одну из первых в России регулярных парковых композиций.
Главный дом усадьбы — небольшое прямоугольное в плане двухэтажное здание с высокой кровлей. Его фасады подчеркнуты только простыми наличниками окон и рельефами, расположенными между окнами первого и второго этажей, выполненными по предложению Шлютера. Внутри сохранились образцы отличной деревянной резьбы (рельефное изображение Минервы), характерной отделки стен керамическими расписными плитками и т. д.
Не исключено, что архитектурное решение Летнего дворца в какой-то мере повлияло на особенности известного по гравюрам «образцового» дома «для именитых» (1716, Ж.-Б. Леблон), из числа дифференцированнных по классовым признакам типовых проектов домов и целых небольших усадеб, выпущенных в те годы для использования в обязательном порядке при застройке. В разработке большинства из них особенно велика доля участия Д. Трезини.
Усадебный характер имела и резиденция А. Д. Меншикова на берегу Васильевского острова (1710—1720-е годы). Она слагалась из обширного регулярного сада, старого деревянного двухэтажного дворца, церкви и нового каменного дворца. Это последнее здание единственное из всего комплекса дошло до нас, хотя и в измененном виде. Оно построено архитекторами Дж.-М. Фонтана и Г. Шеделем по специально разработанному, а не типовому проекту. Первоначальный облик некоторых интерьеров дворца был выявлен исследователями в ходе археологических и реставрационных работ, начатых в 1960-х годах.
Наряду с возведанием усадеб в черте города и непосредственно у его границ (усадьбы вдоль Фонтанки, выполненные с широким применением «образцовых» проектов планировки) шло строительство и в пригородах, в первую очередь вдоль берегов Финского залива. Одни из резиденций находились к северу от города — как Дубки; большинство же располагалось на южном берегу залива — Подзорный дворец, Екатерингоф, Стрельна, Петергоф, Ораниенбаум. Их парки дополнялись системами искусственных каналов и бассейнов, вода широко использовалась для создания «фонтанных затей» — каскадов и фонтанов, получивших особо широкий размах в Петергофе (Петродворец).
В дальнейшем основные прогрессивные тенденции нашли яркое выражение в творчестве трех крупнейших зодчих. Деятельность каждого их них протекала в одной их трех ведущих областей архитектуры тех лет. М. Г. Земцов возглавлял регулирование жилого строительства и был автором многих гражданских и церковных сооружений. И. К. Коробов посвятил себя производственному строительству по адмиралтейскому ведомству. П. М. Еропкин стоял во главе работ по планировке и являлся одновременно крупнейшим деятелем в обла¬сти архитектурной теории.
Михаил Григорьевич Земцов (1686—1743) родился в Москве, но уже с первых лет существования Петербурга принимал непосредственное участие в создании нового города.
Еще будучи «архитектурии гезелем», в 20-х годах, Земцов руководил, как говорилось выше, возведением дворца в Екатеринентале (Кадриорге) по проекту Н. Микетти, несколько измененному в деталях на месте самим Земцовым. Внешний облик здания прост и сдержан, фасады расчленены лопатками и пилястрами. Центр отмечен большим двусветным залом, основным элементом обильного убранства которого являются камины, завершенные пышными картушами с фигурами гениев по сторонам. При дворце был небольшой регулярный сад с террасами, фонтанами и т. д.
С 1724 года, когда Земцов получил звание архитектора, он вел работы по дворцовому ведомству и Александро-Невской лавре, возглавлял контроль над всем гражданским частным строительством в Петербурге и руководил архитектурной школой.
В Летнем саду Земцов соорудил большой временный Зал «для славных торжествований» (1725) на берегу Невы и завершил отделку Грота у берегов Фонтанки. Интересен Грот с «фонтанными затеями», богатым декором из раковин и различных цветных камней. Его объемно-планировочная композиция и общий облик стали образцом для ряда аналогичных парковых сооружений середины XVIII века. На восточном берегу Фонтанки Земцов и другие зодчие возвели «Итальянский дом» (1720-е годы), известный ныне только по изображениям. Одной из последних крупных построек архитектора был нарядный и торжественный Аничков дворец на Фонтанке. Начатый в 1741 году и законченный после смерти зодчего, он был впоследствии полностью переделан и сохранил только общий объем.
Из культовых сооружений Земцова наиболее крупными были церкви Симеона и Анны на Моховой улице и Рождества Богородицы (на месте Казанского собора на Невском проспекте, 1733—1737; некоторые исследователи не считают Земцова ее автором).
Церковь Симеона и Анны (1731 — 1734) сохранилась лучше других. В плане, следуя базиликальной схеме, примененной Д. Трезини в Петропавловском соборе, Земцов отказывается от единства объема, выделяя трансепт высотой в общем теле здания. Это создает ощущение трехчастности храма, словно сочетающего, как в Москве XVII века, собственно церковь с трапезной и колокольней. Но перед нами лишь намек на старое, все остальное характерно для архитектуры начала XVIII века: колокольня с высоким шпилем, многогранный барабан купола, мотив балконов на парных колоннах, встречавшийся еще в Меншиковой башне. Известная сложность объемной композиции уравновешивается плоскостным характером фасадов, расчлененных рустованными лопатками и пилястрами.
Иван Кузьмич Коробов (1700 или 1701—1747) был послан в 1718 году в Голландию и Фландрию для изучения «гражданской» архитектуры, строительной техники, а также того, как «делать слюзы, сады заводить…»
С 1727 года он работал в Адмиралтейской коллегии, где явился предшественником С. И. Чевакинского и А. Д. Захарова. Зодчий принимал активное участие в реконструкции здания Адмиралтейства. Его возводили с первых лет существования города, постепенно из временного, мазанкового перестраивая в каменное. Коробовым был сделан проект центра сооружения — башни с высоким золоченым шпилем, несущим флюгер в виде трехмачтового корабля (1732). В этом проекте мастерски сочетается лаконичность обработки фасадов с мощной устремленностью вверх шпиля, выразительно подчеркивающего значимость сооружения и роль башни — высотной доминанты, к которой сходятся три главных проспекта Петербурга. При перестройке здания Адмиралтейства в начале XIX века Захаров сохранил коробовский шпиль, включив его в новую композицию.
Другой крупной работой Коробова была капитальная перестройка Партикулярной верфи на Фонтанке, против Летнего сада, впоследствии полностью уничтоженной. Коробов принимал также деятельное участие в планировке Галерной гавани на Васильевском острове.
Из замыслов Коробова, не получивших осуществления в натуре, значительный интерес представляет его проект Морского полкового двора (казарм морских войск). Первоначальный проект предназначался для участка на берегу Мойки (около Исаакиевской площади). Здание задумано прямоугольным в плане, с большим внутренним двором. Главный вход подчеркивался павильоном с невысокой башней.
В 1740 году (по другим данным в 1741) Коробов переехал в Москву, где и провел последние годы жизни. Помимо некоторых строительных работ, он руководил здесь архитектурной школой, ученики которой после его смерти перешли к Д. В. Ухтомскому.
Петр Михайлович Еропкин (около 1698—1740) был послан пенсионером в Италию, откуда возвратился в 1724 году.
Он принадлежал к культурнейшим людям своего времени и собрал весьма значительную библиотеку по разным отраслям знания. Им были переведены «4 книги об архитектуре» А. Палладио.
Еропкин был основным составителем своеобразного документа — трактата-кодекса «Должность архитектурной экспедиции», завершенного Коробовым и Земцовым. Этот свод положений, определяющих деятельность архитекторов, предполагалось опубликовать в законодательном порядке. «Должностью» определялись как общий круг функций и обязанностей зодчих и мастеров, так и классификация сооружений, приемы выполнения отдельных работ («порядок строения») и качество материалов. Большое внимание уделялось вопросам архитектурного образования. Проектировалось создание Академии архитектуры, структуре и задачи которой были разработаны очень обстоятельно. Рассматривались и вопросы теории.
Основная область творческой деятельности Еропкина — градостроительство. В 1737 году, после грандиозных пожаров 1736—1737 годов, уничтоживших застройку огромного района подле Адмиралтейства, была учреждена специальная Комиссия о санкт-петербургском строении. Участвуя в ее работе, Еропкин создал планировку значительной части Адмиралтейского острова между Невой и Мойкой, района, который в это время становится центральной частью города. Учитывая оставшуюся застройку около Адмиралтейства, он дополняет две магистрали, шедшие от Адмиралтейской башни,— Невский и Вознесенский (ныне имени Майорова) проспекты, еще третьей, центральной — нынешней улицей Дзержинского. Тем самым был образован знаменитый «трезубец» улиц центра Петербурга, сходящихся к башне Адмиралтейства. Подробно была разработана им планировка западной части района, около больших лесных складов Адмиралтейства, так называемой Новой Голландии. Еропкин использовал здесь прием регулярной геометрической планировки, сочетающийся с учетом направлений основных водяных протоков, как естественных, так и искусственных каналов, столь характерных для облика Петербурга. По этой же схеме была создана Еропкиным и планировка района Коломны.
В тяжелые дни политической реакции 30-х годов Еропкин присоединился к группе Артемия Волынского, активно выступавшего против Бирона, и был казнен.
Картина развития русской архитектуры начала XVIII века окажется неполной, если ограничиться пределами обеих столиц. Новые типы сооружений особенно отчетливо выявились в создании крепостей (Азов, Таганрог) и заводов на Урале, в Ярославле и других местах. В условиях малонаселенного Урала производственные комплексы обычно сочетались с крепостными сооружениями. Таким интересным, традиционно решенным памятником является башня Невьянского завода (1725)
В жилых домах и особенно в церквах провинции традиционные формы русской архитектуры XVII века держатся в целом еще устойчивее, нередко до второй половины XVIII века. Однако были и исключения, к числу которых может быть причислена Петропавловская церковь в Ярославле, напоминающая по композиции Петропавловский собор в Петербурге.
Особое место в архитектуре XVIII века занимает деревянное зодчество. Теснее всего связанное с народными корнями, оно, как и все крестьянское искусство, сохраняет относительную самостоятельность, развивая в эпоху нового времени идеи, принципы и приемы, сложившиеся в недрах художественной культуры отечественного средневековья. Деревянные жилые дома и церкви, преимущественно на Севере, достигают поразительного совершенства и своеобразия в таких созданиях, как, например, знаменитая двадцатидвухглавая церковь в Кижах (1714).
Декоративно-прикладное искусство петровской поры, подобно зодчеству, живописи, скульптуре и графике, осваивает особенности творчества, характерные для эпохи нового времени. Причем одни виды обновляются более энергично, другие — медленнее. Часто темп изменений совпадает со степенью традиционности: в области серебряного дела, набойки, стекла, издавна процветавших на Руси, старые приемы дольше держатся наряду с новыми, а шпалерное производство, не имевшее истоков в древнерусской культуре, сразу начинает с форм, присущих новому времени.
Среди разных видов прикладного искусства начала XVIII века особенно примечательны дерево, стекло и текстиль.
Резное дерево — непременный компонент убранства временных триумфальных сооружений, декора кораблей, отделки интерьеров, не говоря уже о мебели. В оформлении празднеств и в корабельной резьбе его ярко окрашивают, в интерьере и мебели — чаще сохраняют «естественный» цвет и открытую текстуру. В эти годы почти нет целостных комплектов мебели (гарнитуров), обстановка состоит из отдельных вещей, хотя существуют наборы одинаковых предметов (например, стульев). Некоторые типы изделий — столы с массивной царгой (подстольем), шкафчики- «кабинеты» — восходят к XVII веку, однако большинство разновидностей появляется именно в петровские годы (стулья с энергичными кривыми ножек и спинок, массивные шкафы, бюро, зеркала в рамах). Мебели русских и иностранных мастеров в целом присущи контрастные сочетания массивности и легкости (и в пределах одного предмета и в рамках группы вещей, составляющих обстановку интерьера), общая монохромность и сдержанность цветовой гаммы (темные тона дерева и кожи), приверженность не к зеркальной полировке, а к тускло поблескивающим поверхностям.
Стеклоделию начала XVIII века предшествует опыт заводов Москвы и Подмосковья, где полустолетием раньше работали украинские и венецианские, а затем и русские мастера. Во втором десятилетии XVIII века главенствуют казенные заводы Ямбурга и его окрестностей (деревня Жабино), а с 30-х годов — новый казенный завод на Фонтанке в Петербурге. Типологически изделия тех лет делятся на предметы из бесцветного стекла с резной орнаментикой (штофы, рюмки, стаканы, кубки, ил. 141) и вещи из белого или бутылочно-зеленого стекла с эмалевой росписью. Последние во многом продолжают старую линию украинского («черкасского») стекла XVII века. Из группы изделий бесцветного стекла к петровским годам относятся стаканы с характерной гравированной надписью «Виват, царь Петер Алексеевич» — камерное отражение триумфальных затей начала века. В 20-е — 30-е годы появляются кубки и рюмки, часто с резными вензелями Петра II и Анны Иоанновны, более сложные по формам. Тогда же начинают использовать синее стекло, применять золочение и красный лак.
Изменения в костюме и интерьере влекут за собой обновления в текстиле. В Москве открываются мастерские, выпускающие узорчатые шелка, в Купавне основывается мануфактура, специализирующаяся на шелке и парче. Орнаментика этих тканей полностью опирается на принципы декора нового времени. Типы орнаментов материй XVII века сохраняются лишь в набойке, предназначенной для средних слоев. В петровские годы отечественный текстиль обогащается не встречавшейся раньше в России техникой — шпалерой — тканым безворсовым коврбм из шерсти или шелка. С 1717 года такие ковры начинает производить шпалерная мануфактура в Петербурге. Сначала там работают иностранцы, а с 1724 года их русские ученики создают самостоятельные произведения. Уникальность, изобразительная, а не орнаментальная направленность, большие размеры, характерные для шпалер, позволяют им играть роль своеобразных настенных панно. И естественно, что крупнейшие из первых произведений Петербургской мануфактуры посвящаются типичной для тех лет теме прославления воинских побед России (шпалера «Полтавская баталия», 1723, ГЭ).